8 июля 1862 г.

Добрейший Колар сегодня утром пришел к нам пока мы еще спали; пошли в чешский собор — снаружи великолепие, он не кончен, а затеян был огромнейший, но недостало средств у чешской нации, да и он еще потерпел от пожара, бывшего давно уже. Стиль готический. [Собор св. Вита, или Святовитский собор — выдающееся произведение европейской готики.] Были в той комнате, из которой были выброшены австрийцами чехи Мартиниус и Славата [Шишкин ошибается: весной 1618 г. — в период разгоревшейся борьбы между Габсбургами и чешскими сословиями — из дворцовых окон в ров были выброшены восставшими против королевской власти чехами императорские советники Слават, Мартинец и их секретарь Фабриций.]; Якоби думает эту сцену написать, конечно, хорошенько ознакомившись с историей, мы там все необходимое зачертили; картина может быть хорошая драма. Выбросить в окно, из которого до земли 30 сажень! Да и люди пострадали за родину, и там внизу им поставлен памятник, уже в последующее время, конечно. Колар очень любит Прагу и вообще патриот славянин. Были также в зале Вячеслава [Речь идет о Владиславском зале королевского дворца в Праге, построенном в конце XV в. при Владиславе Ягелонском архитектором Бенедиктом Рейтом.], хороша. Своды готические переплетены узкими выпуклыми карнизами, что очень красиво, эта зала совершенно пуста, но в другой несколько мест и трон под балдахином — интересная вещь для хорошего исторического художника, но мне уже надоедают все эти подвиги и прихоти королей и светских и духовных; все это прошло, и слава богу. [На полях приписка Шишкина: “Осмотр города скоро прискучил И.И. После посещения комнаты, из которой немцами были выброшены чехи Мартинус и Славата, и залы Вечеслава...”] Это мертвечина, а мне бы скорее на натуру, на пекло красного солнышка; природа всегда нова, не запятнана ничем подобным и всегда готова дарить неистощимым запасом своих даров, что мы называем жизнью. Что может быть лучше природы, да еще не искаженной подвигами человечества! Мне как-то становится скучно и досадно, что я только и вижу все историю, да историю, и увы! Завтра опять неутомимый наш путеводитель Колар поведет нас по музеям и в ратушу и, между прочим, в мастерские чешских художников, с которыми мы уже отчасти знакомы по их маленькому художественному клубу, где они собираются вечерами почитать и потолковать. И Россию, и наших художников они не знают, так же как и мы их, мы им советовали присылать свои картины к нам на выставки — они бы и охотно посылали, да австрийское правительство тому препятствует — с Россией нет порядочного сношения даже почтового. Мы были в Бельведере [Летний королевский дворец Бельведер, построенный в 1535—1563 гг., является памятником ренессансной архитектуры.] — древнее здание, особенно хороша колоннада вокруг него, хотя не массивна, но очень изящна; на этой-то колоннаде когда-то наблюдал движения звезд знаменитый Тиходебраге, который здесь и похоронен; также и знаменитый Кеплер [Браге Тихо (1542—1601) — датский астроном. С 1599 г. жил в Праге. Кеплер Иоганн (1571—1639) — немецкий астроном. С 1600 по 1612 г. жил в Праге.] покоится здесь же — и, странно, таким великим людям не отдана дань справедливости, ни одного признака их здесь нет, а на каждом шагу попадаются статуи и памятники бог знает кому. Грустно и досадно. Картины помещены в самом здании, весьма простом, но изящном, особенно лестница, ведущая в залу, очень хороша, также и портик снаружи, но крыша на здании — гадость; картин там числом шесть — все из чешской истории, некоторые только недурны, особенно отличается из них Свобода [Свобода Карел (1824—1870) — чешский исторический живописец и гравер.] “Император Иосиф в больнице” — очень хорошая вещь. Картины писаны al fresco, несколько есть еще мест, приготовленных для новых картин. Бывши у них в клубе, при рассказах о России и ее богатствах, я спорол такую дичь, что мне самому стало совестно, готов был бы провалиться, а чехи заметили, что я грубо соврал, да и Якоби тоже не уступал; я им говорил о скульптуре в России, между прочим, вспомнил кариатиды у Эрмитажа [Речь идет о десяти атлантах, украшающих Эрмитаж, сделанных из сердобольского гранита (1844—1849). Автор моделей — скульптор Теребенев Александр Иванович (1815—1859).], хотел похвастаться русским [Слово “русским” написано Шишкиным поверх слова “своим”.] гранитом, из которого они сделаны, и бухнул, что они 8 сажен вышины, чехи, молодцы, сейчас же смекнули и прикинули и дознались, что я жестоко соврал, и громко смеялись между собой не без сарказма: вот, дескать, русские любят иногда брякнуть! Я вспомнил Крылова “Лжец и огурец”, да и Якоби тоже сыпал сотнями тысяч, платимых художникам в России; очень неприятно, я говорил не подумав, мне они казались очень большими, я и хватил, вперед наука.